Но большинство учителей, по крайней мере три последних года, отнюдь не воздерживалось от критики существующих условий, и многие рассуждения, слышанные вами на уроках литературы и церковной истории, едва ли соответствовали министерским предписаниям. Вдобавок к этому многие из наших учителей чувствовали себя не педагогами, а учеными, смотревшими на свою должность лишь как на источник существования. Эти люди не очень заботились о том, чтобы сообщить нам побольше знаний.
Стремление все время узнавать новое
Они преподносили свой предмет так, словно имели перед собой студентов, а не школьников. Один из них целый семестр читал лекции, а затем устраивал экзамен; для такого метода мы, разумеется, еще не годились.
Нас больше побуждали к знанию, чем учили, то есть, я, например, много занимался по предметам, возбуждавшим мою любознательность, и совершенно не занимался по другим. Но там, где я испытывал такого рода побуждения, я хотел знать все больше и больше и работал в нескольких областях с настоящим интересом.
Эта воля к знанию создала мне репутацию смышленого малого, и все учителя как в школе, так и по музыке больше спорили со мной или рассказывали, нежели воспитывали и обучали строго по специальности. Это заложило основу для многосторонних интересов, но также и для полной распыленности, хотя я был тогда господином, которому не исполнилось еще и четырнадцати лет. Понятно, таким образом, что влияние обоих моих учителей музыки, Дрейера и Реске, Стоматологические клиники в Чите сказывалось преимущественно в общекультурном и художественном смысле. Не один урок скрипичной музыки проходил без игры, в дебатах об отдельных произведениях или композиторах.
У Дрейера я еще сделал некоторые успехи, пока в возрасте шестнадцати лет не слег с серьезным плевритом. Последствием болезни было очередное решение о том, что мальчик не должен переутомляться. И я с избытком воспользовался этим, чтобы обратиться к тому, что меня интересовало. По сути дела, с этого времени и до двадцати лет мое развитие обусловливалось собственным моим произволом, а не планомерным воспитанием. Я так поздно окончил школу потому, что по причине болезненности пошел учиться лишь семи лет и из-за недостатка интереса к учебе дважды оставался на второе полугодие. Единственным, что еще прямо служило моему дальнейшему воспитанию после выздоровления от плеврита, было участие в хоре и связанное с этим влияние Арнольда Дрейера.