Но дело в том, что и шар не лежит, и занавеска не висит на веревочке, а все взвешено в таинственном, странно статичном, безвоздушном пространстве. И все прикосновения предметов, сами предметы – невесомы, бестелесны, фантастичны.

Автопортрет 1968 г.- работа столь же декларативная. Здесь отчетливо видна связь с фотографией. «Случайный» и вместе с тем пристальный взгляд на предмет изображения – будто точно нацеленный фотозрачок. Вместе с главным объектом фиксируются и некоторые окружающие его предметы; они изображаются так же подробно, как и фурнитура для бижутерии. Итак, «фотоаппарат» щелкнул, в кадре – человек с кистью в руке, прямо и строго глядящий в глаза зрителю.

Изображение чуть сместилось по вертикальной оси: верх окна срезан, зато внизу виден наличник окна нижнего этажа. Вы можете рассмотреть орнамент на обоях, форму светильника на потолке, книжный шкаф. Но эта объективность не более как иная, непривычная форма избирательности. Картина четко, рационально построена. Пространство заднего плана явственно просматривается, дробь сине-голубых квадратов на стене вводит зрителя в атмосферу предельной нервной напряженности, активности человеческого бытия. Художник выглядит эпатирующе. Он раздет до пояса, его худоба подчеркнута, четко прорисованы ребра, сухие и напряженные мышцы рук. Его взгляд строг, напряжен, испытующ. Его неожиданный внешний вид как бы обостряет серьезность его взаимоотношений с миром и со зрителем. Художник словно призывает нас видеть серьезность и даже драматизм в таких обстоятельствах, которые мы привыкли воспринимать с иронией. Он стремится приучить зрителя самому выбирать из круга точно изображенных предметов то главное, что в первую очередь «работает» на замысел картины, приучить по-новому оценивать выразительность деталей, «случайно попавших в кадр».