Утверждали, что наряду с небольшим, но «металлическим» голосом я обладал такой техникой и культурой, что недостаточная полнота звучания скрадывалась. Мне думается, что я должен был пройти через этот период; если бы я не «выпелся», пение осталось бы, пожалуй, моей несчастной любовью, а так я смог преодолеть эту любовь. Но мне хотелось бы сказать еще несколько слов о первом опыте моих отношений с агентами, так как они достаточно типичны.
В Берлине я пел перед несколькими агентами и был направлен приблизительно в три театра, одним из которых был Плауэн. Тамошний директор, еще не прослушав меня, заявил, что никак не может взять меня, поскольку ему требуется по возможности искусный певец Buffo. Берлинский агент в ответ на мои протесты объяснил, что послал меня на всякий случай, желая доказать, что готов для меня что-то сделать – за мой счет! – и что нельзя же заранее знать, не возьмут ли меня дополнительно. Под «дополнительно» понимали тогда, что при случае на одну и ту же роль приглашалось два или три певца. Поскольку директор театра в большинстве случаев оставлял за собой право окончательно взять актера или уволить его после третьего выступления, то он при этом ничем не рисковал. Такое бессовестное обращение практиковалось прежде всего по отношению к молодым артистам. Нечто подобное произошло со мной и в других театрах.
Но были агенты, которые вели дело совсем по-другому, стараясь «заготовлять» молодых артистов. К этой категории принадлежал, например, комиссионный советник Франкфуртер в Нюрнберге. Эрлер написал ему обо мне, и он вызвал меня на конкурс в Нюрнберг. Здесь он на глаз «оценил» меня и затем направил на пробное пение в театр.