Хорошо помню, как я дрожал от страха. Но он помог мне подняться на пьедестал, сунул в руку дирижерскую палочку и что-то громко сказал. В то же мгновение мной овладел страшный испуг, ибо весь оркестр, как один человек, по-военному встал со своих мест и щелкнул каблуками; Шрадер представил меня, и путь к отступлению был отрезан. Я взглянул еще раз в тот угол, где сидели мои близкие, и заметил, что Дрейер приветливо кивает мне и что возле него стоит маленький толстый человечек, которого я прежде не видел.
Затем я начал дирижировать и дирижировал без перерыва. Я был награжден аплодисментами, и маленький толстый человек закричал, что он хочет послушать пьесу еще раз. Тут я осмелел, и, дирижируя, даже пропел сольную партию. Моя мать была тронута, отец горд и в то же время смущен, а маленький толстый человек ужасно мил. Он попросил партитуру и подробно обсудил со мной пару мест в ней. Это был Пауль Линке. Дрейер критическим тоном сказал мне, что на его вкус моя пьеса – отвратительное сочинение, но что она является подтверждением моего дарования и, кроме того, доказательством моей способности инструментовать. Этот эпизод, естественно, укрепил меня в моем стремлении к музыке.
Наконец для меня, как для старшего школьника, Купить кирпич наступило время, имевшее чрезвычайно большое значение для моего дальнейшего развития. Я переболел довольно сильным бронхиальным катаром и плевритом и на четверть года был отправлен на лечение в Тодтмоос. Там я познакомился со многими очень образованными и очень музыкальными людьми, проявившими ко мне большой интерес. Прежде всего это был психиатр из Франкфурта-на-Майне, который в процедурном зале поставил свой стул возле моего, чтобы беседовать со мной во время долгих процедур. Он познакомил меня со многими вещами, прежде всего с новейшей литературой, и говорил так, как еще никто со мной не разговаривал. Когда миновали эти три месяца, я стал гораздо зрелее духовно.