Кто мало-мальски подходил и был избран для школьного хора, обязан был петь в нем.
С началом ломки голоса обучение школьника пению прекращалось. Спустя несколько лет проверялось, не может ли он снова в качестве тенора или баса петь в школьном хоре, куда в соответствующем случае его опять принимали. Занятия хора проводились два раза в неделю после пяти часов школьных занятий, и можно себе представить, какими усталыми были мы зачастую на этом шестом уроке, особенно летом, с двенадцати до часа дня. И на этих уроках никогда не проводилось планомерных бесед о музыке, а только разучивались хоры, причем в той же форме, что и в младших классах. Дрейер пользовался у нас особым уважением, потому что он от случая к случаю рассказывал нам по какому-нибудь поводу о том или другом композиторе. Затем он пел нам своим тщательно обработанным голосом балладу Лёве или одну из песен Шуберта, но это случалось редко, и его пояснения звучали почти как извинения.
Во всяком случае, за все школьные годы мы ничего не узнали о музыке и ее культурном значении. Ежегодно в школе устраивались два концерта с музыкой и декламацией. Если находился музыкально одаренный ученик, то исполнялась и инструментальная пьеса. Однажды я играл вместе со значительно более младшим Робертом Лахманом сонату для скрипки. Он стал впоследствии выдающимся музыковедом, особенно много занимавшимся восточной музыкой. Только благодаря инициативе Дрейера наши школьные концерты превосходили средний уровень. Больше, чем он сделал, Дрейер, вероятно, демонтаж не мог сделать при безразличии к музыке школьных властей. Поэтому вокально одаренных и интересующихся музыкой учеников он вовлекал в свой церковный хор. С этим хором он устраивал каждый год целую серию церковных концертов, а также два-три выступления с ораториями или смешанной программой в одном из больших залов. При этом я со многим знакомился на практике-с музыкой Гайдна, Генделя, Баха, Шумана, и так как Дрейер отдавал концертам всю свою любовь, он привлек меня к участию в своих собственных занятиях.