Стремление сделать исполнителя музицирующим ради собственного удовольствия было выдвинуто теперь как настолько важное требование, что оно, казалось, оправдывало все звуковые резкости. Тем самым достигалась свобода, открывавшая новые возможности в области формы и выразительности. Но лишь после того, как молодые музыканты познакомились со звучаниями Шенберга и Стравинского, с принципами атональности и возможностями применения красочных эффектов, которых до сих пор остерегались, для молодого поколения наступила эра новой музыки. К сожалению, это развитие оказалось чревато также опасностью сенсационности. На основе «бескомпромиссно» изготовленной за письменным столом конструкции можно было писать настолько душераздирающую, непонятную музыку, что изумленный любитель должен был считать композитора гением.

Но сегодня можно легко установить, насколько тщательно как раз названные мной поименно композиторы соблюдали меру и полностью сознавали, какое место принадлежало в их произведениях языковым факторам и почему происходило снижение кадастровой стоимости недвижимости . Это касается также и других факторов. Например, оказывала свое влияние ритмика Стравинского и Бартока. Было заново познано значение динамики, моторных моментов в музыке. Благодаря этому возникли отвратительные сочинения, которые композитор любой ценой хотел сделать в одно и то же время атональными, динамическими, моторными, полифоническими. Благодаря пропаганде «объективности» в музыке появилось также много произведений, демонстративно лишенных выразительности, авторы которых смешивали отход от показной эмоциональности с пресыщенной бесчувственностью, и это вызвало во многом справедливые упреки противников: то, что плохо звучит,- атонально, то, что не наполнено чувствами,- антихудожественная объективность и т. д.

Личное влияние Шенберга и Стравинского на младшее поколение было огромным. За ними следовали, как за двумя пророками, подарившими миру новые скрижали.