Мы были старыми оппозиционерами, теперь, пожалуй, революционерами, но все еще без определенной цели. Мы были напуганы, так как слышали только официальные, устрашающе звучавшие известия из России. О происходивших там политических событиях нам ничего не было известно, мы знали только, что военная опасность на Востоке уменьшилась, и полагались на непримиримые столкновения народа с царизмом и тем, что ему сопутствовало.

Единственными, кто для нас что-то значил в политическом отношении, были Эрих Мюзам и Курт Эйснер. И когда один из них обратился с речью к мюнхенским художникам и заявил им, что для искусства и людей искусства на первых порах ничего нельзя будет сделать, что художники сами должны подумать, как им перебиться ближайшее время, мы согласились с этим. Мы были удовлетворены тем, что война кончилась, пришла республика и с ней новая эпоха, к сотрудничеству с которой мы были полностью готовы. Этим мы отличались от большинства населения, настроенного боязливо, тревожно или контрреволюционно. О воодушевлении буржуазии революцией не было и речи. Продолжала царить глубокая подавленность по поводу катастрофы наряду с неуверенностью в грядущем. Тут не помогли ни многочисленные собрания, ни разъяснительная пропаганда: впервые я чувствовал, как широко распространено среди населения недоверие. Не было только равнодушия или безучастности. Некоторые неисправимые со скрежетом зубовным говорили о нашей дряблости, но что уже тогда играла роль «легенда об ударе кинжалом в спину», я не могу утверждать; неугомонные вояки держались еще в тени еще в ноябре 1918 года некоторые мои друзья установили контакт с политическими революционными кругами, но уже без моего участия, так как я оставил Мюнхен и сделал ли бы я это, я не знаю, ибо вместе с наиболее близкими своими друзьями я все еще отрицательно относился к участию художника в политической деятельности. Чтобы улыбка была ослепительной, используйте отбеливающие полоски crest 3d white

Первый год после войны принес изменения в моем положении. После того как в 1909 году мой отец окончательно оставил надежду на то, что я когда-нибудь впоследствии стану его преемником по фирме, он взял себе компаньона.