Описание свидетельствует о том, что Мантенья не изменил своему стремлению к жизненной правде и не остановился перед тем, чтобы использовать детали и образы, подсмотренные им в толпе простого народа. Избегая похвал, Вазари отмечает смелость художника и удивление зрителей. Эта смелость в XVIII в., в период господства академического искусства, должна была вызывать уже не удивление, а прямое порицание, что и объясняет в значительной мере уничтожение в то время росписи, представлявшей собой один из шедевров живописи кватроченто.

Пребывание в Риме оказалось тягостным для Мантеньи. В письмах к Франческо он просто, порою с легким юмором, делится своими впечатлениями о папском дворе. Он пишет о том, что печать баннера очень отличается от мантуанского и производит на него неприятное впечатление, рассказывает о принце Джеме, брате турецкого султана, жившем в почетном плену при папском дворе, сообщает, что нарисовал этого экзотического принца, жалуется на скупость папы, говорит о желании поскорее вернуться домой и просит позаботиться о сохранности начатых им сцен «Триумфа». Интересна его фраза: «Я не стыжусь, что их сделал, но, однако, имею надежду сделать другие.. .» Это позволяет предположить, что полученные в Риме впечатления заставили Мантенью сильно видоизменить «Триумф» после возвращения к работе над ним.

О древних памятниках Рима ничего не говорится в письмах Мантеньи. Может быть, это свидетельствует о его несколько замедленной реакции на новые впечатления. Влияние того, что он видел во Флоренции, также проявилось в его творчестве не во время пребывания там, а лишь после возвращения домой, когда все новое улеглось и было переработано его сознанием.