Хотя летом многие посещали ипподром, в целом спорт также не мог конкурировать с музыкой. А музыка была постоянно связана с общественной жизнью.

Из всего описанного мною чрезвычайно много я видел и слышал сам. Таким образом получилось, что я гораздо больше изучал фортепьянную литературу посредством слушания, чем посредством собственной игры. Это имело свои недостатки, так как мешало мне за фортепьяно любознательно относиться к разучиваемому произведению, усиливая мою антипатию к упражнению. Моя симпатия к инструменту также становилась все меньше по мере того, как я слушал новые и новые оркестровые концерты, и звучание оркестра постоянно мерещилось мне. Четырнадцати лет я хорошо играл фортепьянный концерт g-moll Мендельсона, а тремя годами позже едва осилил трехголосные инвенции Баха. Звук скрипки я любил настолько, насосы ручные для воды что постарался овладеть партией второй скрипки или альта в одном квартете полегче. Мой учитель по скрипке, увидев мой интерес к камерной музыке, сумел использовать его как «приманку».

Благодаря случаю вскоре я попал на концерты Никиша. Кассирша концертной кассы у «Боте и Бока» обратила мое внимание на публичные генеральные репетиции в филармонии, заметив, что это стоит не дороже, чем популярные концерты, но представляет собой нечто совершенно иное. Художественное достоинство генеральных репетиций в 1903 гаду было вполне признано узким кружком любителей музыки, но отнюдь не широкой публикой. Не вошли еще во вкус генеральных репетиций и «задающие тон» общественные яруги, и билеты на них никогда не раскупались.