Я отчаянно скучал на занятиях, и через несколько месяцев дело дошло до неприятного объяснения с Клозе, который проявил такое человеческое понимание, что дал мне совет брать частные уроки у Курвуазье.
Так я нашел своего настоящего учителя.
О Мюнхенской академии музыкального искусства ничего особенного не скажешь. Ежегодно она давала в Одеоне несколько превосходных концертов с участием королевского оркестра, проходивших в мое время под управлением Феликса Моттля. Обычно же она выступала в качестве высшей музыкальной школы, отнюдь не пользуясь в этом отношении очень большой известностью. Великолепный органист Людвиг Майер, у которого я попутно занимался по классу фортепьяно, высказался как-то в этой связи довольно иронически. Быстро заметив мою фортепьянную дрессировку, Майер сказал: «Вам надо полностью переучиваться, если только вообще Вас еще можно спасти». Затем последовало суждение насчет Академии, и Майер закончил словами: «Но ведь бывают же отличные дирижеры, которые отнюдь не были пианистами». Он дал мне совет брать частные уроки и усердно упражняться; но если на это у меня не хватит времени, то всякое дальнейшее обучение на фортепьяно – потерянный труд и потерянные деньги, кулинария рецепты выпечка и тогда мне придется обойтись тем, чего я уже достиг. Я должен позаботиться только на всякий случай о беглости игры. Принимая во внимание мой образ жизни в целом, возможность «обойтись» устраивала меня больше всего, и я фактически не брал больше уроков фортепьянной игры, о чем сегодня безгранично сожалею. За те немногие часы, когда я позорился у Майера, я научился ценить и любить его. Он был «парень» в моем вкусе, прямой и откровенный, темпераментный и сердечный. Кстати, мне вспоминается еще один скорее забавный, нежели важный эпизод из моей академической жизни.
Хоровое пение было обязательным для всех учащихся. Но мой учитель пения Эрлер посоветовал мне по возможности не принимать в нем участия, потому что он опасался, что неконтролируемое хоровое пение окажет отрицательное воздействие на развитие моего голоса.