Несмотря на суровое ощущение несовершенства жизни, Мантенья горячо любит земную, реальную жизнь. Эта любовь, как и преклонение перед языческой древностью, вступает в противоречие с его религиозными представлениями. Острота противоречия смягчается по мере того, как христианские убеждения художника перерабатываются им в гуманистическом плане, сближаясь с античным язычеством, теряя аскетический и спиритуалистический характер. Однако при этом Мантенья не проявляет такого свободомыслия, как другие передовые представители итальянского Возрождения. К концу жизни он даже возвращается вновь к христианским религиозным настроениям и мыслям. Все это характерно для него именно как для североитальянского художника, поскольку в Северной Италии были сильны пережитки феодализма, многочисленно и не сломлено дворянство, и влияние феодальной идеологии постоянно врывалось в сознание и искусство даже самых прогрессивных художников. Заботитесь о своей безопасности? Вам понадобится железная дверь с установкой

Те же причины, усиленные необходимостью жить и работать при дворе, породили противоречие между демократической основой творчества Мантеньи и проникающими в его искусство аристократическими тенденциями. Отсюда отзвуки рыцарских идеалов, наблюдающаяся порой аристократизация образов, любовь к изысканно богатым архитектурным обрамлениям, пышная при всей своей строгости Декоративность. Более того, отсюда же при остром ощущении несовершенства человеческой жизни невозможность для Мантеньи осмыслить это несовершенство в социальном плане, заняв в принципе враждебное положение по отношению к дворянству и правителям итальянских тираний. Такое положение сумел сохранить республиканец Альберти, несмотря на личную дружбу с Гонзага. Но едва ли Мантенья мог сознательно и принципиально подойти к подобным вопросам, несмотря на неизменный стихийный демократизм исходных позиций его творчества.