Затем скорее из честолюбия, чем из внутреннего побуждения, я принялся за более крупное произведение и написал в 1914 году свой первый струнный квартет. Большая часть песен мной утеряна, а немногие оставшиеся позволяют судить лишь о наличии дарования. Произведение для хора должно было представлять собой род мессы: я назвал его «Литургической симфонией». Решающую роль здесь сыграли, вероятно, все большая приверженность к полифоническому стилю, интерес к произведениям Макса Регера и навыки, приобретенные мной в контрапунктическом письме. Это сочинение я также потерял. Оно приближалось по стилю к ораториям Баха, Генделя и Гайдна. Первый струнный квартет у меня сохранился. Он был выпущен позднее издательством «Вундерхорн» и имел для меня значение постольку, поскольку явился моим первым законченным камерным произведением, свидетельствующим о понимании требований к подлинной камерной музыке.
Это была последняя пьеса, показанная мной Курвуазье, и туг впервые обнаружились противоречия между Курвуазье и мной. Он открыто поговорил со мной о них и заметил, что ему не остается ничего другого, как обсудить мое произведение с чисто технической стороны. Ибо, сказал он, не будучи в состоянии в достаточной степени проникнуть в мой творческий замысел, он боится оказаться несправедливым. У него нет намерения чересчур уж подчинять своему влиянию мой вкус. У меня уже достаточно технических навыков, и он советует мне сосредоточиться и принять твердое решение, спальня шопен италия раз уж я намерен заниматься композицией. Он констатировал, что я обладаю медленно и запоздало созревающим дарованием, и выразил опасение, что дальнейшее влияние со стороны учителя будет стеснять меня и может подорвать уверенность в своих силах. Мне надлежит обрести веру в себя и встать на собственные ноги.
Этот совет Курвуазье во время последней моей встречи с ним произвел на меня такое большое впечатление, что я, не отдавая себе отчета, последовал ему.