В ней – тишина и безотчетная грусть, которая есть в умирающем дне, в просторе посветлевшего к вечеру неба, в набирающих плотность и тяжесть кронах одних деревьев и в тоненьких, графически легких веточках других. Этот очень серьезный, торжественный мир был бы, может быть, слишком патетическим, если бы не был окрашен легким оттенком иронии, придающим всему полотну характер иносказания, обобщенности, неконкретности. Ощущение гармонии, цельность мировосприятия, какие есть в этой картине, создаются за счет плотности тонального решения полотна, музыкальной скоординированное холодных и теплых, светлых и темных тонов. Плотная, кроющая живопись, уверенный, смелый рисунок, свободно деформирующий изображение в соответствии с внутренними задачами полотна – все это выдает руку серьезного, уверенного мастера.

Однако работам этого периода еще далеко до символически опосредованного мировосприятия, сложной, дифференцированной пластики, которые появились в произведениях Нестеровой позднее. С этой точки зрения интересно сравнить картину «Вечер» с работой, отделенной от нее всего четырьмя годами – «Сбор урожая в Гурзуфе» (1975). Снова пейзаж, снова маленькие фигурки людей, занятых своими повседневными делами. И даже время суток то же – вечер, самое начало сумерек. Однако если в картине «Вечер» пейзаж был еще почти натуральным и его поэтичность выражалась лишь в отношении художника, то здесь уже не столько изображение природы, сколько поэтизированные колодки солярис. Медленно «перетекают» композиционные планы, подвижна живопись, сложна структура мазка. Кажется, движение пронизывает все изображение подобно медленному движению воды- почти невозможно заметить его, но оно неостановимо. И в самом деле – движутся горы, кипарисы склоняются друг к другу, кустарники протягивают людям ветви-руки.